Открытое письмо Борису Минаеву после чтения его статьи "Свобода выбора", опубликованной в журнале "Огонек" (N41, ноябрь 2000, www.ropnet.ru/ogonyok/win/200041/41-38-41.html)

Уважаемый Борис!
Сразу скажу, что Ваша мысль о том, что сегодняшние беспризорники становятся таковыми из любви к свободе, произвела на меня впечатление. И не крамольностью догадки - а изяществом решения. Вот так бьешься-бьешься в поисках, что с ними делать, мечешься между человеческой жалостью и социальной беспросветностью - а все оказывается просто. Можно вздохнуть с облегчением. Ибо любовь к свободе - категория скорее философская, чем социальная. И с учетом этого фактора все попытки уменьшить число бездомных детей, и без того тщетные, выглядят совсем нелепо.
Правда, все же хочется уточнить некоторые детали.  Во-первых, какую-таки свободу беспризорник ищет на улице? Явно это не свобода мерзнуть и голодать (напомню, что благотворительных организаций, раздающих еду и одежду, несмотря на модность темы, по-прежнему ничтожно мало, да и не все дети о них знают), не свобода быть избитым, униженным, изнасилованным или проданным - то, что реально ожидает бездомного ребенка. И, видимо, не свобода лишиться всякого будущего - потому что дальнейшая жизнь беспризорника - это уголовщина или гибель. Значит, речь идет о какой-то другой, более важной свободе, раз ее зов заставляет стремиться к ужасающей любого нормального человека жизни?
Возможно, этот разговор станет предметным, если мы окунемся в среду, услышим голос самого ребенка. Может быть, стоит попробовать? Пойти на Казанский вокзал ближе к полуночи, спросить у тамошних беспризорников, кто хотел бы пожить в приюте. Таких сейчас, в декабре, найти несложно. А потом попробовать их в приют устроить. Заодно узнать, что приютов в Москве не больше десятка, все они переполнены до предела, принимают туда в первую очередь по направлению местных властей, а ребенка-немосквича (бегунка из Твери или Владимира) вообще никто никуда не возьмет, и даже приемник-распределитель (теперь он называется Центр временной изоляции несовершеннолетних преступников) для бездомных детей закрыт, пока они не совершат преступления. В таких условиях да не любить свободы! Да разлюби все бездомные дети свободу, что же мы с ними будем делать? Приютов не хватает, назад в родную семью отправлять - так надо с семьями работать (а в России нет ни одной организации, серьезно занимающейся профилактикой бродяжничества в проблемных семьях), по детдомам всех рассовать, так ведь и там, знаете ли...
Вы вправе возразить, что это разные вещи. Одно дело - проза жизни, с ее грязными подвалами и вокзалами, другое - взгляд со стороны, с высоты - своего рода философия бродяжничества, такого современного трубадурства. Или хиппианства. Только тут я с вами не соглашусь. Я не вижу абсолютно (подчеркиваю - АБСОЛЮТНО) никакой философской идеи у сегодняшних детей улицы. Ни в совокупности, ни отдельно от других движущих мотивов. Более того, саму мысль, даже малый намек на мысль сделать из них поколение молодых бунтарей, которым современное общество "позволяет эту свободу выбора осуществить", считаю, мягко говоря, недальновидной. Потому что слишком удобна и проста в применении. Вас не пугает стремление современного общественного сознания подводить философскую базу под любые, в том числе даже откровенно отвратительные, деяния общества? Я боюсь, что Ваша мысль упадет на подготовленную почву. Тогда огромным количеством бездомных детей в России можно будет гордиться. Такая уж у нас свободолюбивая нация.
...А кроме того, Вы лукавите. Да, свобода - это выбор. Между чем выбирает сегодняшний беспризорник? Между побоями дома и побоями на улице, между голодом там и голодом здесь, между предательством и обманом, между равнодушием родителей и бездушием общества - в любом случае, сиротством, заброшенностью, ненужностью. В чем его свобода? В бесправии? В том, что всем наплевать на его будущее? Вы всерьез уверены, что он ВЫБИРАЕТ? Я завидую Вашему оптимизму.
Я давно занимаюсь социальной педагогикой, доводилось общаться с детьми, которые убегают из дома или интерната. То, что они обладают сильным характером и внутренней независимостью - миф. Большинство из них легко внушаемы, импульсивны, плывут по течению, не умея ни задумываться, ни принимать решения. Поэтому их так легко эксплуатировать взрослым негодяям. И философия у них одна - выживания. Они не ВЫБИРАЮТ, они ВЫЖИВАЮТ. Сможем ли мы почувствовать разницу? Без этого все слова о любви беспризорника к свободе - это упоение общества свободой от всякой ответственности.

С уважением Наталья Степина,
 главный редактор альманаха
воспитанников детских домов "Я - человек",
к.ф.н.

Лена Аллахвердова - один из самых "белых" педагогов, которых я встречала. Это трудно передать словами, потому что предмет уж слишком неуловим, неосязаем. Вроде все в ее "Батике", как и во многих студиях: дети и стулья - в краске, стены и шкафы - в картинах, оживленный детский гомон, все яркое, свежее, не затертое. А воздух все равно особенный. Может быть, дело в особом аромате подлинности, в полном отсутствии фальши, в несовременной абсолютной не-агрессивности? И еще - в безукоризненном уважении к личности любого ребенка, в безусловном интересе к тому бутончику, который в нем скрыт. Который непременно превратится в волшебный цветок, если с толком за ним ухаживать - не мешать расти, не обрезать "лишние" побеги. "Сюда приходят те, кого в школе научили, что солнце бывает только желтым, небо голубым, а трава зеленой. Я хочу, чтобы они увидели, как богат этот мир. Чтобы сумели понять, что солнышко становится зеленым, когда прячется в траве..." И дети здесь удивительные - свободные, открытые, с ясными глазами. Кажется, что они вобрали всю красоту мира, весь цвет и свет его, и с искрометной щедростью дарят, дарят ее всем окружающим. "Приходите к нам заниматься батиком, у вас обязательно получится, - говорили они в ответ на наше восхищенное аханье. - Это же так просто". Настоящее всегда просто.
Думаю, что лучше меня об этом расскажут лица этих детей и слова учеников об учителе.